Засиделся однажды я на работе до позднего вечера, конец месяца – аврал. Уже все разошлись, окна погасли, как пустые глазницы. Одно мое окно светилось в темноте, как свеча для наивных мотыльков. И один такой мотылек и впорхнул в мой кабинет. В вечерней тишине гулкого коридора я услышал стук ее каблучков издалека.
Я уж думал, никого не осталось, и сидел в кресле, скинув туфли и надоевшие за день пиджак с галстуком, попивая кофеёк. Она вошла такая свежая и вкусно пахнущая, в распахнутой шубке, высоких сапогах и легкомысленной юбочке. Подошла ко мне и селя рядом на край стола. Юбочка слегка задралась, и стал виден краешек ажурной резинки чулка на ее стройной ножке. Она смотрела мне в глаза, и в них читался немой укор, что я променял ее такую свежую и красивую на свою работу. Я ласково погладил ее ножку и поставил ее себе на коленку.
Она села на стол поудобней и между ее ножек, затянутых в чулки мне открывался прекрасный вид на трусики. Я сидел в кресле и по прежнему гладил ее ножку, не в силах от нее оторваться. Она встала и скинула шубку на стол, легла на нее, подняв ножки, стянула с себя трусики и кинула их мне в руки. Я поймал идею налету и меня долго упрашивать не надо, я люблю ее ножки и все что между ними. Раздвинув ее согнутые в коленях ножки шире для полного обзора, я несколько секунд наслаждался картинкой ее полураскрытых губок без намека на растительность.
Во мне закипал вулкан желания и для его подпитки свежими ощущениями я целовал ее ножки, плавно подбираясь к святая святых. Она, закрыв глаза, наслаждалась моими губами, и я кайфовал от ее бархатной теплой кожи. Дошедши до полураспустившегося бутона ее губок, я провел кончиком языка сначала по одной потом по другой, у просунув язык чуть глубже коснулся ее клиторчика, на что она ответила сладким вздохом. Опустившись ниже, я почувствовал губами, как она была влажна и горяча. С трудом оторвавшись от ее сладкого персика, быстрой скинул с себя брюки и, подвинув ее вместе с шубкой ближе к краю стола, я провел головкой моего возбужденного члена, с выступившей капелькой, по ей мокрым губкам, от клитора до сладкой дырочки. Мой член моментально намок от моей слюны и ее любовного сока. Повторив сие действо еще несколько раз, я медленно погрузил головку в ее влажную глубину.
Она практически перестала дышать и только поглаживала себя по груди под тонкой блузкой. Я вошел еще на немного, а потом еще и еще пока весь мой член не оказался в ней. Я начал двигать будрами то выходя то снова погружаясь в ее киску, практически не находя сопротивления. Мы глубоко дышали и сердца бились в унисон с неимоверной скоростью. Частота моих движений все возрастала, а она положила свой палец на ягодку клитора и массировала его круговыми движениями. Это было сладко и бесконечно, я практически был на грани. Но мне не хотелось вот так быстро все заканчивать. Выйдя из нее, на что она ответила недовольным возгласом, я поднял ее ножки, согнутые в коленях и прижал их к ее животику. Встав перед ней на колени, я снова погрузил свой язык в ее теплую и мокрую дырочку. Так же мне открылся прекрасный вид на манящее колечко ее попочки, и я не упустил шанс одарить ласками и его. Сначала по кругу, не касаясь заветной дырочки, обильно смачивая слюной, потом по спирали все ближе и ближе к входу в еще одну дырочку наслаждения.
Она, разгадав мои маневры, прошептала, что хочет меня везде. Оказывается, когда я священнодействовал над ее попкой, она не убирала свой пальчик с клитора и была готова нырнуть в омут оргазма. Я встал на ноги и вошел в ее влажную киску и сразу вышел. Мой член был весь блестящий от ее влаги. Я приставил головку к колечку ануса, а она рукой придала ему нужное направление. Головка постепенно, растягивая попочку, погрузилась в нее.
Я остановился, давая время ей привыкнуть ко мне. Она замерла и только палец блуждал меж губок. Я, с ее молчаливого согласия, продвинулся еще дальше. Потом еще чуть-чуть. Пока не погрузился достаточно глубоко. Я снова остановился, и только головка члена пульсировала в ней и ее палец ласкал лоно, периодически погружаясь внутрь. Не выдержав долго, начал движение внутри ее попочки. Она застонала и ускорила ласки пальцем. Я ускорялся и она ускорялась. Ее, первоначально редкие, постанывания слились в единый стон кончающей девушки. Я от ее тугой попочки тоже практически рычал, чувствуя приближающееся извержение. И почувствовав на стволе своего орудия сокращения ее тугой попочки я начал изливать свое накопившееся за день напряжение.